СУДЬБА СОЛДАТА

Так уж сложилась жизнь у Юрия Андреевича Коробова, с двухлетнего младенческого  воз­раста его растила и воспитывала только мать – сельская учительница Мария Федоровна Мо розова. Она помогла ему встать на ноги, по­лучить среднее образование, привила любовь к педагогическому труду, которому он верен и по  сей день, хотя уже 11 лет как на заслужен­ном отдыхе. Мать же его, 17-летнего парня, 25 августа 1942 года благословила, отправ­ляя на войну. Она и встретила его у порога своего дома – повзрослевшего, умудренного житейским  опытом,  прошедшего  фронтовыми путями от родной Волги до Берлина, теперь уже не безусого юнца, а статного 23-летнего мужчину в ладно облегавшем его кителе с золотыми офицерскими погонами. Но это было уже весной 47-го, через четыре с половиной года.

А до этого в Выксе Ю. Коробов познавал азы армейской службы и военной профессии. Здесь проиграла ему и товарищам – выпускникам 45-го учебного автобронеполка музыкальная команда традиционный марш «Прощание славянки». И впереди был фронт.

 

Минер

«Зеленой улицей», минуя полустанки и небольшие станции, их эшелон почти безостановочно гнали к  фронтовой по­лосе в сторону осажденного Ленинграда. И вдруг резкий скрежет зажатых в колодки тормозов колес теплушки.

— Воздух!  – раздался чей-то звучный командирский голос.

И тут началось  невообразимое: взрывы бомб, треск пулеметных очередей, вой моторов  пикирующих бомбардировщиков, громивших в упор с воздуха наш эшелон с бронемашинами и  личным составом.  Страшный грохот, султаны  взрывов,  поднимающие в воздух людей, остатки платформ, вагонов, разбитых броневиков. Так и не состоявшийся командир од­ного из них, теперь уже не существующей технической единицы, сержант Юрий Коробов, выскочивший из теплуш­ки, дернул за руку своего водителя. Оба шлепнулись в свежую воронку только что взорвавшейся фугаски. Так и лежали в болотистой хляби под пронизывающим декабрьским холодом до конца налета эскадрильи фашистских «Ю-86».

Когда поднялись, Коробов ахнул, взглянув на голову потерявшего  ушанку  водителя:

– Мишка, что с тобой?
– А что?

– Гляди!  – командир   подал  осколок  зеркала.   Взглянул в него Мишка и запла­кал.  За несколько минут пережитого ужаса у него поседела голова.

Вот таким было их боевое крещение.

Танкистские эмблемы, что были рядом с эмалевыми треугольничками младшего командира, Юрию Коробову пришлось снимать в запасном полку, где пока и не ожидалось ни танков, ни бронемашин. Назначили его вначале командиром отделения, а затем взводным в 11-й отдельный саперно-штурмовой ба­тальон.

– Работа наша простая, – наставляли новичков ветераны штурмового, – поставил мины, снял, расчистил про­ход для пехоты, сам с нею первым эшелоном врывайся в расположение врага и создавай плацдарм для других наступающих. И главное пом­ни: у тебя нет права на ошибку. Сапер-минер ошибается только один раз. Другого раза не будет, если и останешься живым, то все равно госпиталя не минуешь…

И это твердо усвоил Ю. Коробов, когда ставил с бойцами свои советского производства противопехотные и противотанковые мины, очищал «ничейную» нейтралку от немецких различного назначения мин с одним, двумя, тремя, а то и с четырьмя взрывателями как нажимно­го, так и натяжного действия. Особенно коварной была так называемая шпринг-мина, прыгающая при взрыве над землей до 30 сентиметров и разбрасывающая с огромной силой вокруг себя заряд смертоносной начинки из 360 шрапнельных шариков.

Были, конечно, и потери. Но в основном красноар­мейцы подразделения, кото­рым командовал Коробов, четко и безошибочно действовал и чуткими пальцами, щу­пами и миноискателями. Воевал он в то время в составе Волховского фронта по разрыву блокадного кольца Ле­нинграда.

Однажды, разгоряченные боем, ворвались саперы-штурмовики в одну деревушку. Враг оставил ее без боя.

– Стоп, – скомандовал ко­мандир роты.- В избы не входить. Могут быть сюрпризы. Минерам приступить к осмотру!

Пока группа солдат работала со щупами и миноискателями, два взводных – лейте­нант Лысков и старший сержант Коробов – подошли к одному из приличных домиков с резными наличниками окон, заглянули через стекла внутрь.

– Мать честная! — восхи­щенно проговорил Лысков. – Погляди, Юра, какой ши­карный стол?

И точно. В горнице стоял стол с различными закусками и двумя бутылками нераспечатанного шнапса. Не успели, видно, хозяева закусить из-за внезапного удара наших штурмовиков.

– Айда, закусим! –  потирая руки, заулыбался лейте­нант.

– Не торопись,— урезонивал его Ю. Коробов. – По­дожди, сейчас вызову минеров. Проверим, и уж    тогда.

Пока он уходил в располо­жение взвода, за спиной раздался сильный взрыв. Ни домика, ни стола с закуска­ми, ни шнапса, ни лейтенанта… Забыл он, наверное, на какие-то минуты ту заповедь, что минер ошибаемся только раз…

 

Военный переводчик

Старшее поколение пом­нит, что после разгрома немецко-фашистских войск под Москвой, Сталинградом, про­рыва блокады Ленинграда и Орловско-Курской битвы на­чалось победоносное наступление   Красной  Армии по всем фронтам. И тогда же были спланированы и успешно осуществлялись десять грандиозных стратегических операций, которые изучались впоследствии в военных учи­лищах и академиях как де­сять сталинских ударов, при­ведших к падению Берлина. К моменту первого такого удара Ю. А. Коробов уже в звании младшего лейтенанта командовал ротой в составе 48-й гвардейской орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии.

Получилось так, что он, к тому времени опытный ми­нер, стал жертвой собственной ошибки и был контужен при обезвреживании одной из хитрых немецких мин-лову­шек. Это было в Новгороде, где их 2-я гвардейская инженерная бригада разминировала напичканные взрывчаткой наши святые русские храмы. Напарник Юрия был тяжело ранен, сам комвзвода отделался трехмесячной госпиталь­ной койкой.

Теперь в ходе наступательных боев по освобождению западной Белоруссии их Пер­вым Белорусским фронтом под командованием маршала Советского Союза Рокоссовского молодому ротному часто его бойцы приводили пленных, которых он, допро­сив, без протокола, конечно, выяснив, что надо, отправлял в разведотдел дивизии, либо в свой полк. Сведения, по­черпнутые от «языков», помогали организовать правильно и грамотно выполнение поставленных перед его подразделением боевых задач. Так было при освобождении Лунинца, Пинска, Бреста.

– Откуда у тебя, коренного русака, волжанина, такое знание немецкого языка? — интересовались   товарищи.

Обычно немногословный, он отвечал коротко:

– Учил в средней школе. А еще пацаном пришлось жить на квартире, где хозяйка отлично владела не только немецким, но и француз­ским.

С невольной нежностью и теплотой сразу же вспомина­лась и мать-учительница в далеком приволжском селе и ее подруга – преподаватель немецкого языка в Княгининской средней школе Надежда Николаевна Знаменская. Именно у нее он в учебное время года квартировал каждые шесть дней в неделю (на воскресенье уезжал к матери в деревню) и заканчивал последние классы девятилетки. Н. Н. Знаменская, подметив способности парнишки к языкам, практиковалась с ним постоянно. В домашней же обстановке они вообще разговаривали только по-не­мецки, иногда, правда, пыталась учительница и французский применять в общении с любознательным учеником. Так что к моменту окончания школы Юра хорошо освоил разговорный немецкий язык и читал в подлиннике не только сказки братьев Гримм, но и стихи Гейне, трагедии Шиллера— то, что было на немецком языке в скромной домашней библиотеке Надежды Николаевны.

Хоть и не афишировал Ю. А. Коробов свои знания немецкого, но, тем не менее, получил приказ сдать роту и явиться к начальнику развед­отдела дивизии полковнику Рахманову. В то время их 48-я Гвардейская воевала уже в составе 3-й танковой армии генерала Рыбалко на Первом Украинском фронте, руководимом маршалом Ко­невым и, ломая хребет гитле­ровскому вермахту, с тяжелы ми боями рвалась к Берлину.

Начались будни военного переводчика. Чередой на допросах проходили военноплен­ные: полковник, оберлейтенант, фельдфебель, писарь-эсэсовец…

24 апреля 1945 года группа офицеров штаба их армии проводила рекогносцировку, определяя позиции противника в одном из пригородов гитлеровской столицы. Была предрассветная тишина. Ни с той, ни с другой стороны не стреляли. И вдруг – взрыв. Очнулся Коробов уже на но­силках санитаров. Раненный в ногу, он 11 месяцев пролежал во фронтовом госпита­ле. Так что рейхстаг штурмовали и Берлин брали без не­го. Но когда подлечился, до­мой не отправили, а назначи­ли переводчиком в военную комендатуру города Лейпци­га. Там и служил до тех пор, пока не дождался наконец-то приказа об увольнении в за­пас.

 

Педагог

Еще в рапортах, подавае­мых по команде, с просьбой о демобилизации Юрий Андреевич постоянно указывал, как ему казалось убедительную мотивировку: «Мое призвание – учить детишек. А пока молод, необходимо институт закончить, самому получить педагогические знания…»

…Горьковский институт иностранных языков он закончил в 1955 году. Как отличнику предложили распределяться куда пожелает. В начале было Ю. А. Коробов поехал в Большое Мурашкино, туда, где родился. Но потом с молодой супругой Марией Петровной, преподавателем математики, решили по ряду семейных обстоятельств обосноваться в Воротынской средней школе.

28 лет, как говорится, от звонка до звонка, отдал этой школе талантливый педагог и воспитатель преподаватель немецкого языка Юрий Андреевич Коробов. Многие выпускники ее не без его участия, помощи и напутствия поступили и закончили Горьковский иняз, либо факультеты иностранных языков других пединститутов. Теперь уже мамы и даже бабушки, бывшие его ученицами, приводят к нему,        сейчас пенсионеру, своих чад и внучат.

– Помогите,   Юрий Андреевич, подготовиться к вступительным экзаменам в вуз…

Не отказывается Коробов от этих просьб, занимается с абитуриентами, помогает готовить контрольные работы заочникам, откликается на просьбы о встречах, беседах с подрастающим поколе­нием… А в канун качала учебного года ветераны педагогического труда супруги Коробовы Мария Петровна и Юрий Андреевич не забы­вают поздравить с Первым сентября учителей и учащихся родной школы:

– С  праздником  знаний, друзья! В добрый путь!

В. ГУДЕНКО, “Ленинский путь”, 31 августа 1994 года