В 1922 году в Краснодаре были написаны воспоминания, автором которых является Ольга Платоновна Вейсс, по матери правнучка Владимира Ивановича Даля, а по отцу – потомок нижегородской ветви великого русского дворянского рода Демидовых.

Ольга Платоновна родилась 11 апреля 1865 г. в Княгинине, где ее отец Платон Александрович служил в должности судебного следователя.

По собственному признанию, она «никогда не собиралась писать своих воспоминаний» [1, л. 1]. Однако поняла, что послереволюционная ситуация изменила облик страны и общества, и потомки, оглянувшись назад, увидят за собой только зияющий провал. Этого нельзя было допустить, т.к. «из книги истории не вырвешь ни одной страницы, и всякое настоящее вырастает из прошлого». [1, л. 1]

Ольга Платоновна сразу же оговорилась, что в ее повествовании «будет много пробелов и неточностей, потому что весь наш семейный архив и вся моя многолетняя переписка …, по которой я могла бы восстановить связь событий, – все это смыто и унесено революционным потоком, и мне приходится писать или по отдельным, случайно доставленным справкам, или по памяти, в которой почему-то никогда не укладывались года и числа». [1, л. 1]

Машинопись воспоминаний Ольги Платоновны хранится в отделе рукописей Российской Государственной библиотеки. Опубликована лишь часть этих воспоминаний, посвященная московскому периоду жизни В.И. Даля.

На последней Демидовской ассамблее, состоявшей в Нижнем Тагиле 8 – 11 октября 2021 г., президент Международного Демидовского фонда Эдуард Эргартович Россель обратил особое внимание на то, что все Демидовы были государственниками, для которых важнее всего были преданность нравственным идеалам и служение Отечеству.

Цель моего исследования: на примере трех представителей нижегородской ветви рода Демидовых, о которых пишет в своих воспоминаниях Ольга Платоновна Вейсс (урожденная Демидова), показать деятельность, которая в полной мере соответствует этой характеристике.

Ольга Платоновна воспроизводит краткую родословную Демидовых, купивших в 1720 года земли в Нижегородской губернии. Первых из них – Никиту, Акинфия, Прокофия – нижегородские владения интересовали в основном как источник рабочей силы для уральских заводов и поставок оброка. Они мало заботились о развитии населенных пунктов, тем более о благополучии местных жителей.

Совершенно по-другому относился к этому внук Прокофия Акинфиевича – Василий Львович. Его правнучка пишет: «Это был человек в своем роде замечательный, и жизнь его могла бы одна составить целую книгу». [1, л. 2]

Василий Львович Демидов в полной мере соответствует данному определению. Он родился он в 1771 г., воспитывался в морском кадетском корпусе, был участником русско-шведской (1788 – 1790 гг.) и русско-турецкой (1787 – 1791 гг.) войн.

По совету врачей и с разрешения отца после ранения и продолжительной болезни в 1798 году он уезжает в деревню, где ведет «строго определенный образ жизни, не отступая от него ни на шаг… За все 63 года его Быковского житья порядок дня его никогда не нарушался: вставал он в 6 часов, пил шоколад «санте», т.е. без ванили, обедал в 12, ложился в 10 и никогда не ужинал». [1, л. 2 – 2 об.]

Почему же личность Василия Львовича «в памяти последующих поколений выросла в какую-то легендарную фигуру, возбуждавшую общее и благоговейное удивление»? [1, л. 2об.] Причем, добавим, до сих пор!

Василий Львович лишь дважды избирался предводителем дворянства в Васильском уезде и «тем не менее в течение 50-ти слишком лет стоял во главе уезда, и своим примером, строгою жизнью, трудом и заботами о населении успел на долгое время повлиять на склад уездной жизни и в полном смысле слова являлся воспитателем и крестьян, и помещиков». [1, л. 2 об.]

Этот человек соединял в себе и глубокую житейскую мудрость, и знание людей, сознание долга и нравственной ответственности за сотни вверенных ему душ «в такое время, когда самый широкий произвол освящался и законом, и обычаем», а ещё бесконечное терпение, трудолюбие и все это при трезвой простоте его жизни и строгости к самому себе. [1, л. 2 об.]

О преобразовательной деятельности Василия Львовича написано немало работ, опирающихся в основном на «Исторический очерк Васильсурского уезда», написанный его внуком Николаем Александровичем Демидовым в 1884 году. Скажем лишь, что у рачительного хозяина до всего доходили руки: перемены произошли и в полеводстве, и в скотоводстве, и в пчеловодстве, и в лесном хозяйстве, и в благоустройстве села, на реке Урге появились мельницы.

Быковские крестьяне, по отношению к которым Василий Львович был «воспитателем строгим и требовательным, но всегда благожелательным… не только при нем, но и долгое время спустя, после освобождения, выделялись изо всего уезда: все – это были мужики толковые, расторопные, трезвые, работящие, умственно развитые и зажиточные». Помещик «давал мужику решительно все для обеспечения существования: у всех были крепкие, просторные избы, хороший скот, лес, покосы и пашня в достаточном количестве и всякий знал, что в трудную минуту барин поможет и выручит, но знал также и то, что лени, воровства, обмана и – Боже сохрани! – пьянства он не потерпит». [1, л. 3]

Благодаря доходам, полученным от деятельности созданного по инициативе Василия Львовича «запасного мирского хлебного магазина», быковские крестьяне выкупили землю уже в 1863 году.

Особого внимания заслуживают приказы Василия Львовича, которыми он, по сути, создал алгоритм действий жителей в случае угрозы возникновения пожаров и эпидемий. И как следствие, во владениях Василия Львовича «с 1811 г. приблизительно, по 1890 г. и не было ни одного пожара». [1, л. 4] В целях борьбы с эпидемией оспы Василий Львович «выучился делать прививки, и с тех пор ввел обязательное оспопрививание по всем своим селам. Порядки эти ввелись не в одной Быковке. Многие из помещиков, благоговея перед В.Л., стали перенимать у него многое». [1, л. 6]

Актуальна и сегодня мысль Василия Львовича о том, что причиной лености к домоводству и развращения нравов являются пьянство и бедность. «Если на таковое зло, паче же по заразительности онаго, не возбудим мы своего негодования, а напротив станем к оному равнодушны, то оно возрастет до обычая, до соблазна многим крестьянам, особенно ж оплошливым и их детям к собственным бедам, а родителям и семействам их к слезам, да и нам, предержащим властям, к безпокойству, безчестию и ответам пред правительством, паче же и пред Богом». [1, л. 4 – 4 об.]

Помещик создал систему надзора за крестьянами, «осрамляющих себя зазорным поведением или пьянством».  [1, л. 4 об.] Если меры постоянного надзора подействуют и поднадзорный крестьянин, «раскаившись в развратном поведении своем, придет в разум и в благочестивом житие пребудет три года безукоризненно, такового тогда, похваля, обласкать и из присмотра освободить». [1, л. 5]

Василий Львович был человеком весьма экономным. В своем имении он «дорогих барских затей не заводил: не было у него ни домашнего театра, ни оркестра, ни охоты, ни прудов с лебедями». [1, л. 7] Хотя при нем в Быковке появились пруды, но в них разводились стерлядь и другие ценные породы рыб.

В 1832 году был выстроен новый просторный дом, который сохранился до наших дней, и сегодня в нем располагается Быковский краеведческий музей – филиал Воротынского районного краеведческого музея. За домом во дворе было несколько тенистых лип и розовых кустов, дальше плотно стояли флигели, кухни, погреба, людские. Был в усадьбе и сад, «не цветник, не парк, а именно сад в старом русском значении этого слова: в строгом порядке стояли ряды превосходных яблонь, росли кусты малины, смородины и крыжовника. В грунтовых сараях зрели… великолепные сорта вишен и груш… В глубине сада виднелись оранжереи с абрикосами, персиками, сливами и виноградом. В парниках поспевали дыни и арбузы, а на грядах рдели ягоды лучших сортов клубники». [1, л. 7]

Не будучи бедным, особого значения материальной стороне жизни Василий Львович не придавал. На заглавном листе приходно-расходной книге, копия которой хранится у нас в музее, написано следующее изречение: «Узы семейств возраждают естественное желание собственности и заставляют уважать ее». А чуть ниже позднейшая приписка карандашом: «а не более». Ольга Платоновна, пишет: «Эти три краткие слова говорят сами за себя». [1, л. 7]

По ее словам: «Старость прадедушки Вас. Л-ча была также ясна и деятельна, как и вся его жизнь. Конечно, он стал менее подвижен, но все-таки нити правления сходились в его кабинете, где он побранивал и урезонивал неразумных». [1, л. 8]

В документах мы не находим упоминаний о политических взглядах Василия Львовича. Однако есть косвенные сведения о них, которые вполне соответствуют деятельности В.Л. Демидова в своем имении.

Так, например, известно, что в его кабинете висел портрет адмирала Николая Семеновича Мордвинова, сторонника просвещённой конституционной монархии, известного англомана, выступавшего за разделение исполнительной, законодательной и судебной ветвей власти.

В области экономики важным условием развития России Мордвинов считал реализацию принципа свободы экономической деятельности. Он писал, что Россия не сможет встать в один ряд с развитыми странами Европы, пока все сословия не получат равного права заниматься торговлей и промышленной деятельностью, обеспеченного законодательными гарантиями и реализацией принципа неприкосновенности частной собственности. Он был сторонником политики протекционизма и серьёзное место отводил кредиту и банковской системе.

В своих имениях Н.С. Мордвинов внедрял новейшие сельскохозяйственные машины и технологии сельскохозяйственного производства. Будучи с 1778 года действительным членом Вольного экономического общества, а в 1823 – 1841 годах его президентом, был приверженцем всеобщей вакцинации от оспы, предлагал всячески заботиться о развитии производительных сил всего российского хозяйства, о поощрении изобретений, использовании науки для развития промышленности и сельского хозяйства, считал необходимым введение в России подоходного и поземельного налогов, стал одним из учредителей (1827 год) и руководителем (1827-1844 годы) первого в стране акционерного Российского страхового от огня общества. Был сторонником индивидуального выкупа крепостным крестьянином свободы, но не земли.

Николай Семенович поддержал инициативу создания в губернских и уездных городах публичных библиотек на средства дворянства и купечества с целью насаждения нравственности и укрепления «благородных отличительных свойств народного духа», развития науки и искусства, поддержки Православия, русского языка, культуры и обычаев. [2, с. 100 – 102]

И маленький пример «англоманства» из семейного быта Демидовых.

«После обеда все благодарили дединьку.

– Поди, батюшка, потенькай дединьке, поцелуй у него ручку! – говорила нянька моему отцу. Словом «тенькать» она передавала английское thank you». [1, л. 8 об.]

После смерти Василия Львовича большая семья распалась, потомки «стали вить собственные гнезда», однако «общие родовые черты характера остались у всех, и проследить их можно на потомках прадеда до сих пор. Все Демидовы – честные люди нравственной жизни и глубоко-религиозной настроенности, с сильно развитым чувством долга и в то же время с мягким нежным сердцем. Все они примерные мужья и жены, заботливые отцы и матери. Честолюбие было им всегда чуждо и за карьерой они не гнались; напротив, их всех тянуло к земле. Музыкальность и вообще художественная жилка присущи многим из них». [1, л. 8 об.]

Старший сын Василия Львовича Александр (1811 – 1872 гг.) получил инженерное образование, но воля отца и собственное тяготение к земле привели его в Быковку.

Ольга Платоновна приводит слова своей матери о свекре: «… он был красив, привлекателен и рыцарски вежлив… Александр Васильевич был в полном смысле слова однолюбом: для него не только не было никого в мире лучше и дороже его Анастази, но в сущности вообще никого не существовало кроме нее.

Детей он любил нежно и заботился о них неустанно». [1, л. 9]

Александр Васильевич старался дать хорошее образование детям: старшие сыновья Платон и Александр учились в Нижегородском Александровском Дворянском институте, дочери Мария и Евгения – в Мариинском. Третий сын Демидовых Михаил собирался поступить в техническое училище и стать по примеру отца инженером. Однако смерть от чахотки в 19 лет не дала осуществиться этим планам. Отец очень тяжело перенес безвременный уход сына.

В год смерти отца (1861 г.) Александру Васильевичу исполнилось 50 лет. «В трудную эпоху пришлось действовать Александру Васильевичу, – пишет Ольга Платоновна, – наступило освобождение крестьян, и в помещичьем быте произошел крутой перелом. Многие семьи и хозяйства вовсе не вынесли этого испытания. Демидовы с честью вышли из него. А.В. был в числе мировых посредников и работал на этом поприще не за страх, а за совесть. Своим крестьянам он везде дал лучший надел и остался с ними в лучших отношениях». [1, л. 9 об.]

Себе помещик оставил столько, «сколько надеялся обработать с помощью наемного труда, а остальное сдавал в аренду тем же крестьянам». [1, л. 9 об.]

Добрым гением и крепкой опорой замкнутого, молчаливого, впечатлительного и чуткого до болезненности Александра Васильевича в моменты, когда он «падал духом при столкновении с людской неправдой, с житейской грязью, с непосильной ответственностью» [1, л. 9 об.], была его любимая супруга Анастасия Николаевна. Она «умела разгладить морщины на его челе, убедить его быть менее требовательным к людям, отвлечь каким-нибудь новым делом и вообще вдохнуть бодрость и мужество». [1, л. 10]

Вскоре супруги принимают решение выстроить новую усадьбу к западу от Быковки на склоне поросшей лесом горы, из-под которой бил известный в округе Гремячий Ключ. «От ключа получило имя и новое Демидовское жилье и стало официально называться Александровским Гремячий Хутором, или в сокращении просто Гремячим». [1, л. 10]

Позволю себе в статье уделить особое внимание этому поселению, которое сегодня носит название поселок Красная Горка. Развитие хутора Гремячий часто связывают с именем последних его владельцев – князей Оболенских, при этом забывая, что основу заложили Демидовы.

Первоначально на Гремячем был поставлен бревенчатый 2-х этажный дом, в лесу прорублены просеки, были построены огромный каменный скотный двор, великолепные амбары, молотильный сарай, погреба, подвалы, прокладывались дороги, наводились мосты через овраги.

Жилка инженера-строителя заговорила в Александре Васильевиче, без его внимания не обходилось ни одно дело в новой усадьбе.

Александр Васильевич, хоть и был «человеком самых скромных вкусов и требований», [1, л. 79 об.] предвидел время, когда стены его «избы» окажутся тесными для всего большой семьи (к этому времени было 7 детей), и стал готовиться к постройке большого каменного дома.

В июне 1864 года на демидовский Хутор приехали сын Платон с молодой женой Ольгой, а следом прибыл брат невестки – Лев Владимирович Даль, которому в это время «было поручено строить большой ярмарочный собор, и эта работа надолго приковала его к Нижнему». [1, л. 45] Особенно обрадовался гостю Александр Васильевич «и стал советоваться с ним о постройке нового дома. Лев отнесся к его планам с большим интересом, обещал полное содействие и у них закипела работа. Лев составлял проэкты и чертежи и привозил их на рассмотрение. Вся семья участвовала в обсуждении их, и каждый заказывал себе комнату по вкусу». [1, л. 45 об.]

1 сентября 1865 г. на первом заседании Земского собра­ния Васильского уезда, которое проходило в селе Быковка, майор Александр Васильевич Демидов был избран первым председателем уездной Земской управы. Естественно, эта работа отнимала значительную часть времени. Однако об этой деятельности своего деда Ольга Платоновна не упоминает. Есть только одна фраза, косвенно говорящая о его загруженности делами. Автор вспоминает, что, в то время, как семья по вечерам собиралась в «зеленом кабинете», «дедушка Алек. Вас. занимался тут же за письменным столом…». [л. 62 об.]

В конце 1860-х годов здоровье Александра Васильевича ухудшилось. Он не мог много времени отдавать делам, которые понемногу запутались. «Думается, – пишет Ольга Платоновна, – что дедушку пошатнул тот самый Хутор, который начал строится с целью удешевления хозяйства и облегчения надзора за ним. Уж очень широко он был задуман. Ни бабушка, ни впоследствии папа не могли докончить отделку большого дома по намеченному дедушкой плану. Комнаты так и остались с временными полами и дверями, а заготовленные штучные паркеты и резные двери так и продолжали лежать на чердаке». [1, л. 79 об.]

В конце весны 1872 года состоялось первое и последнее свидание двух сватов – Александра Васильевича с Владимиром Ивановичем Далем. Сопровождала больного мужа Анастасия Николаевна Демидова.

Ольга Платоновна пишет: «Как сейчас вижу картину встречи этих двух обреченных на смерть стариков. Дедушка Даль полулежал на своей постели в большой гостиной, а перед ним в Вольтеровском кресле сидел Александр Васильевич в накинутом на плечи халате и с измученным от боли лицом. Бабушка Анастасия Николаевна поддерживала беседу вместо мужа… Тут же находились и папа с мамой». [1, л. 66]

Профессор Михаил Петрович Черинов диагностировал у Александра Васильевича рак печени в последней стадии развития и посоветовал бабушке поскорее везти мужа домой.

Последним событием в частной жизни Александра Васильевича стала свадьба дочери Екатерины и земского врача Семена Николаевича Зененко. На другой день после венчания дочери 22 июля 1872 года Александр Васильевич скончался.

Платон Александрович Демидов (1840 – 1892 гг.). был первым ребенком в семье Александра Васильевича и Анастасии Николаевны. Чернокудрый смуглый мальчик дышал жизнью и здоровьем, его кипучая натура требовала непрестанной деятельности.

Ольга Платоновна пишет, что отец «был очень даровит», [1, л. 10 об.] однако интересы его были разнообразны и если он увлекался чем-нибудь, то ничто другое для него не существовало. Он был прекрасным товарищем, добрым, отзывчивым, горой стоявшим за друзей, правдивым, смелым. О себе он думал меньше всего. К таким симпатичным душевным чертам стоит добавить, что он был физически развит и ловок: любил верховую езду, лодку, охоту, и чуть ли не больше всего танцы.

По окончании Нижегородского дворянского института Платон поступил в Казанский университет, но через год перешел в Москву на юридический факультет.

Обладая хорошим музыкальным слухом и голосом, Платон стал посещать занятия хора Русского Музыкального Общества под управлением Николая Григорьевича Рубинштейна. Конечно, это увлечение было не случайным: в доме своих родственников Поливановых он познакомился с Ольгой Даль, которая уже пела в хоре. Простое знакомство переросло в сильное чувство и 5 июня 1864 года счастливые Платон и Ольга обвенчались. Надо отметить, и об этом подробно повествует Ольга Платоновна, что Платон проявил большую смелость и решительность, добиваясь руки дочери Владимира Ивановича Даля.

И если Владимир Иванович, дав согласие, просто и прямо принял Платона в сыновья, то добиться благословения Екатерины Львовны Даль было весьма непросто. И тем не менее Платон смог уверить ее, «что сознает всю ответственность, которую берет на себя, и приложит все усилия, чтобы сделать Ольгу Влад. счастливой». [1, л. 42]

Было получено и письмо от Демидовых. Они благословляли сына на брак и искренно и сердечно просили Владимира Ивановича и Екатерину Львовну подарить им молодую невестку.

Первое лето совместной жизни молодые провести у родителей в Быковке, а осенью Платон начал юридическую деятельность в Княгинине. В 1866 г. его дядя Николай Николаевич Сущев добился для Платона места товарища прокурора Петербургского окружного суда. В условиях судебной реформы «новые суды требовали новых сил, и молодые юристы были нарасхват». [1, л. 43]

Платон Александрович проявил себя деятельным, активным юристом. Однако в северной столице семья на долго не задержалась. Подводило здоровье. Семья стала планировать переезд. И тут Владимир Иванович Даль, «редко выражавший свои желанья», обратился к зятю и дочери с просьбой переехать в Москву, т.к. силы его стали падать, а здоровье слабеть. «У мамы с папой, – пишет Ольга Платоновна, – не хватило духа отказать старику, и дело было решено». [1, л. 50]

Даль искренне любил зятя, очень ждал его возвращения после похорон отца, просил дочь поторопить мужа и был очень рад, увидев Платона.

«-  Слава Богу! Слава Богу! –  все время твердил он со слезами на глазах. –  Вот я и дождался тебя! –  он гладил папу по плечу.

Весь день он был весел и оживлен, как никогда, участливо и подробно расспрашивал о бабушке Анастасии Николаевне и о положении семейных дел вообще…

Ночью с дедушкой сделался седьмой и последний удар, после которого он уже не приходил в сознание, но прожил еще трое суток.

22 сентября 1872 г. его не стало.» [1, л. 67 об]

Анастасия Николаевна Демидова рассчитывала на помощь старшего сына в делах имения, но он в ту пору «был так увлечен своей юридической деятельностью, что она не решалась настаивать на его переезде в деревню». [1, л. 80]

Дочь вспоминает об отце: «Годы были тревожные, дела большие и трудные, и времени на службу уходило много. Ложился он поздно, вставал рано, ел не вовремя и кое как, и кончилось дело тем же, чем в Петербурге: к весне здоровье папы опять расклеилось. Врачи предписали покойный и правильный образ жизни и полное прекращение ночных занятий и увеселений.

В это время папе предложили место прокурора в Ярославле. Это было очень кстати, и он с радостью за него ухватился: в новом городе, казалось, легче будет вдвинуть жизнь в новые рамки и ограничится небольшим кругом знакомых». [1, л. 82 об.]

Частые переезды не смущали Демидовых: «они оба были люди подвижные, энергичные и любили смену мест и впечатлений. Житейских условностей для них почти не существовало. Я не слыхивала в детстве слов: «а что про нас подумают?» или «не ловко не сделать: у всех так». И именно потому у нас жилось легко и весело: все задуманное выполнялось, препятствия или не признавались, или устранялись. «Привычек» наши родители не поощряли ни в себе, ни в детях, видя в них только цепи, которыми мы сами себя опутываем». [1, л. 82 об.]

Ярославский период обогатил Платона и Ольгу новыми впечатлениями, новыми знакомствами. Особенно тесные связи установились с губернатором Иваном Семеновичем Унковским и его молодой женой Анной Николаевной. Демидовы с уважением относились к таким чертам характера бывшего командира фрегата «Паллады», отставного контр-адмирала, как «крепкая вера, любовь к родине и ее царю, преданность долгу, верность слову и прямота». [1, л. 114 об.] А еще им симпатизировали его безграничное уважение к женщине.

Платон Александрович, «всю жизнь переходивший от одного увлечения к другому, находился в те годы совершенно под обаянием Ивана Семеновича и его морских рассказов, жалел, что вовремя не избрал карьеры моряка». [1, л. 115]

В Ярославле Платон Александрович, проявляя свою кипучую жизненную активность, «принимал самое деятельное участие в Ярославском отделении Общества Спасения на водах и однажды во время весеннего волжского ледохода первый бросился в спасательную лодку и вытащил унесенного льдиной и тонувшего смельчака.

Вторым его увлечением в то время была химия. Он устроил у себя в кабинете целую лабораторию. Чтобы не отравлять воздух себе и другим он поставил огромную стеклянную клетку с вытяжкой в трубу и там кипятил, выпаривал и фильтровал что-то, к чему я чувствовала гораздо меньше интереса, чем к отважным морякам и их приключениям». [1, л. 115]

Говоря о свободном времени, Ольга Платоновна пишет: «Родители мои редко сидели дома по вечерам. Почти все дни были разобраны. У нас, я помню, собирались по средам. Карт, как будто бы не было; зато была музыка. Среди ярославского общества в то время были недурные пианисты и певицы». [1, л. 116 об.] Домашние концерты были постоянными спутниками жизни Демидовых.

Ольга Платоновна вспоминает о том, как от отца узнала, что в Ярославле находится Демидовский лицей, основателем которого был внук Акинфия Никитича Демидова, Павел Григорьевич. А еще в городе стоит памятник, или по местной терминологии медный столб, поставленный ему в благодарность за заслуги перед российским просвещением.

«Я так возгордилась предком, – пишет Ольга Платоновна, – что стала говорить «наш лицей» и «наш памятник», за что папа же и просмеял меня». [1, л. 85]

Осенью 1876 года произошло событие, которое Ольга Платоновна называет «семейной катастрофой»: на 58-м году жизни скончалась Анастасия Николаевна Демидова.

Платон Александрович понимал, что «служба прокурора несовместима с ведением хозяйства, и что ему придется расстаться с нею, если он хочет сохранить отцовское имение. Было решено зиму дотянуть в Ярославле, а весной с первым пароходом ехать на Хутор», [1, л. 122] куда семья переехала в июне 1877 года.

И вновь Платон Александрович проявил всю свою кипучую энергию в деле восстановления и развития хозяйства.  Рядом была его неизменная помощница Ольга Владимировна, которая «не только руку в руку и шаг в шаг шла с ним по жизненному пути, но и старалась сбрасывать все камни, о которые он мог споткнуться и ушибиться на дороге. Он всегда был организатором, а она умнейшей исполнительницей и опорой в минуты усталости и разочарования». [1, л. 123]

Первым делом Платон «ознакомился с планами и записями отца. Были вещи неотложные, другие могли подождать, а были и такие, которые самостоятельно напрашивались в первую голову. Все декоративные работы по усадьбе были отложены в долгий ящик, и все внимание моих родителей обратилось на улучшение самого имения и его доходных статей». [1, л. 123 об.]

Хутор под руками Платона постепенно оживал и к началу 1880-х годов принял вид образцового имения. Перешли к многополью, исподволь закупались новые орудия труда: плуги, сеялки, жнейки, косилки, конные грабли.

Платон Александрович вставал в пять часов утра и отправлялся в поля, на луга, в кузницу, на гумно, скотный двор, в общем туда, где был нужен его хозяйский глаз, а порой и руки. Всякая новая работа начиналась в его присутствии, всякая новая машина устанавливалась и пускалась в ход им самим. После обеда следовал часовой отдых, а потом снова занимался делами имения и возвращался с закатом солнца к ужину.

Увеличивалось поголовье скота. Был выписан голландский бык и коровы ярославской породы. Стадо постепенно довели до 80 голов молочных коров. Молоко перерабатывали в масло, которое поставляли в московский торговый дом братьев Бландовых, которые были весьма требовательны к качеству товара. Чтобы сохранить рынок сбыта, на Хутор была приглашена молочница Наталья Егоровна, которая помогла навести идеальный порядок в молочном хозяйстве. «Масло было всегда одной из главных статей хуторского дохода и шло на детское учение. Все мы были воспитаны на масленые деньги, как говорила мама», [1, л. 126 об.] – вспоминала Ольга Платоновна.

Платон Александрович развел два больших яблоневых сада. «Но любимым детищем папы был пчельник. Да и благодатное же место у нас было! Вся гора поросла липовым лесом, внизу цветущие луга, а дальше поля гречи и клевера. На укромной лесной полянке по скату с грядами мелиссы и других душистых трав поставил отец наш пчельник, выстроил там избушку и наслаждался этим уголком. Он совсем не боялся пчел и сам снимал рои… Смешно сказать, но он первый перешел от колодок к досчатым ульям и первый завел центрифугу для сдаивания меда. Теперь это все кажется азбукой, а тогда не только народ, но и помещики смотрели с недоверием на его затеи». [1, л. 27]

Платон Александрович вел метеорологические наблюдения, делая аккуратные ежедневные записи. В порядок были приведены и все хозяйственные книги.

Судя по воспоминаниям дочери, Платон Александрович был прост в общении, обладал чувством справедливости, веселым нравом, за что и любили его работники и служащие. А горячность ему прощали, поскольку знали, что долго сердится он не умел, и всякую вину прощал за исключением обмана и пьянства.

Платон был нетребователен к одежде, с переездом в деревню почти совсем отказался от городского платья. Летом он ходил дома в русских рубашках, а для выездов надевал синий суконный кафтан.

Хуторской дом всегда был открыт для гостей, которым был обеспечен радушный прием.

Платон Александрович очень серьезно исполнял обязанности мирового судьи. Добрую половину дня он проводил в Быковке за разбирательством дел.

Ольга Платоновна вспоминает: «У него в камере совершенно вывелся обычный ответ: «Пьян был, не помню!»

Это в его глазах усугубляло вину.

– Ах, так ты мало того, что дерешься, да еще пьянствуешь? – говорил он и увеличивал наказание.

– А ты мотри, Платону не говори, что пьян был: как раз на два месяца засадит, – предостерегали они друг друга, хотя конечно пили не меньше». [1, л. 128 об.]

Не только в Быковку, но и на Хутор шли к Платону Александровичу со своими проблемами доверявшие ему простые люди: обиженные вдовы, солдатки, бобылки, сироты, обманутые простаки, опутанные должники. И он, будучи хорошим юристом, никого не гнал, терпеливо вникал в суть дела, разъяснял законодательные нормы.

О политических взглядах отца Ольга Платоновна особо не говорит, лишь однажды воспроизводит его слова: «Если бы каждый из нас исполнял свой долг, – говорил он, – то не было бы злоупотреблений и не было бы неудовольства. Закон хорош, люди плохи. Что может сделать царь, когда никто ему не помогает и всякий думает только о своей выгоде?» [1, л. 154]

Упоминается, что Демидовы оживленно, а иногда и ожесточенно спорили с Веселовскими. Темами споров были «сельское хозяйство, «русский народ», положение и назначение помещика, воспитание и направление молодежи, вопросы искусства и литературы, роль общества… Папе доставалось от дяди Володи (Владимир Павлович Веселовский, троюродный брат П.А. Демидова – А.Д.) за слишком прогрессивное направление в хозяйстве, а маме от Ек. Павл. (Екатерина Павловна Веселовская, урожденная Шан-Гирей, троюродная сестра М.Ю. Лермонтова – А.Д.) за демократический образ мыслей и воспитания детей». [1, л. 165 об.]

И в завершении статьи еще раз подчеркну, что Демидовы, в том числе и нижегородская ветвь рода, всегда были верны своему девизу: “Acta non verba”  и находились в центре событий истории страны: будь то подготовка и отмена крепостного права или Великие реформы 1860-1870-х гг., развитие поселений, которые до сих пор хранят память о своих владельцах, или забота о духовно-нравственном воспитании человека. Интересы государства, которое начинается на местном уровне, для них были важнейшей составляющей их жизни и деятельности.

 

Литература:

1. ОР РНБ. Ф. 473 (Даль). Оп. 2. Д. 15. Демидова (в перв. браке Вейс) Ольга Платоновна, внучка В.И. Даля. Воспоминания. 1922. Машинопись. Лл. 1 – 168.
2. Большая Российская энциклопедия: В 30 т. / Председатель Науч. – ред. совета Ю. С. Осипов. Отв. ред. С. Л. Кравец. Т. 21. Монголы – Наноматериалы. – М.: Большая Российская энциклопедия, 2013. – 767 с. : ил.: карт. С. 100 – 102.